Михаил Рогожин - Мой желанный убийца

Представляю картинку, чтобы хоть немного возбудиться. Вспоминаю, как Наташка выступала с несколькими мужиками. Я подглядывала из своей комнаты. Один держал ее под руки за грудь сверху, а другой в это время трахал. Потом Наташка села на него сверху, второй пристроился сзади и начал трахать ее в другое место. Как Наташка кричала! Это было восхитительно. Я никогда больше не слышала, чтобы женщина так орала. В этих криках были восторг, страдание, испуг, сумасшествие.

В результате завожусь от воспоминаний и хочу, чтобы он, наконец, конкретно трахнул меня. И забрал свой дурацкий язык. Поворачиваюсь спиной, зарываюсь спиной в теплую послушную подушку. Хочется, чтобы он сам развел мои ноги.

Поэтому специально их сжимаю. Борьба с его руками возбуждает еще больше. И тут чувствую удушливый запах крема и холодное прикосновение его намазанных пальцев.

Обильно мажет кремом все пространство между ног. Зачем так много? Догадка приходит случайно. Шепчу между стонами: «Я сзади не трахаюсь». Он надменно возражает: «Английские джентльмены признают только такой секс». Наверное, путает английский с армянским. Пытаюсь вывернуться. Его растопыренные пальцы намертво впились в мои раздвинутые ноги. Вдруг в меня вонзается дикая боль.

Темнеет в глазах. Какой-то слепой полет в космос. Даже с закрытыми глазами ощущаю, как потемнело в глазах. Ощущение улета наполняет мое тело. Вбитый кол в задницу каждым движением приносит тягучую мутную боль и пробивающийся сквозь нее восторг. Совершенно незнакомое чувство. Нет сил терпеть, и нет сил отказаться. Не понимаю, чего хочу. Скорее всего — мучиться. Лежу в абсолютном пассиве. Впервые ничего не могу делать. Боюсь любого движения, которое прервет то тончайшее наслаждение, за которое хватаюсь, как за соломинку. Тело расслаблено полностью. Мысленно благодарю, что смазал кремом. Я не кончаю, но всеми нервами тянусь в неведомые глубины и выси, где происходит нечто невероятное, что заставляет содрогнуться от счастья. Сумасшедшее удовольствие.

Не понимаю, чего же испытываю больше. Что же он со мной сделал? Запретное наслаждение бьет в голову. Его сперма обжигает мои внутренности. Лежать, орать и не шевелиться. И вытащит — будет больно, и продолжать — впаду в беспамятство.

Наконец этот дурак куда-то делся. Но продолжаю испытывать боль, словно он забыл свой член во мне. Я пережила только что не сравнимые ни с чем чувства. Никогда не испытывала сразу столько противоречивых ощущений. Продираться сквозь непередаваемую боль к неизведанному состоянию брошенной на пол мокрой тряпки.

Он распял меня, и я благодарна ему. Страшно повторить еще раз, но воспоминания уже рождают новую волну восторга.

Улетаю. Такое впечатление, что хлопают крылья. Не крылья, простыни. Парю в небе розовой птицей. Ветер путается в складках материи, надувает пододеяльник, и над моей головой образуется розовый воздушный шар.

Легко и приятно лететь. Соображаю, если опуститься на землю, будет ужасно больно. Поэтому лучше замереть и отдаться порывам ветра. Как удобно ни на что не опираться. Вокруг голубое небо. Внизу царствует лето. Во мне сладкая истома полета. Хочется, чтобы увидели все, как замечательно я летаю. Они ведь тоже могут. Но боятся. И мне не приходило в голову, что я такая легкая. Шелковое белье лучше всякого парашюта. Никто не мешает. Вот где, оказывается, свобода.

Никаких проблем. Лечу, куда хочу. Сверху всегда кажется, что на земле лето.

Интересно, что там внизу? Пустыня Гоби? Глупости! Я же ищу Наташку! А она в Белом городе. Теперь знаю, куда меня несет воздушный поток. Вот удивятся!

Сверху запросто разгляжу ее. Она же блондинка. Волосы должны блестеть на солнце. Остальные все темные и закутаны в тряпки. Конечно, вот она! Я закутаюсь в простыню. Совсем как они. Никто и не поймет. Только бы не было больно. Они все идут по дороге. Опять много пыли. Мужчины в длинных рубашках. Один опирается на посох. По обочинам дороги много народу и скота. Рога коров переплетены гирляндами цветов. На овечках голубые бантики. Смехота! Женщины и мужчины бросают на дорогу цветы. Прямо в пыль. Поднимают руки к небу и восторженно кричат. Наверное, они видят меня. Мне бы опуститься подальше от них. Однажды уже не смогла пробиться через толпу к Наташке. Ужасно быстро начинаю падать. Пододеяльник вырывается из рук. Упрямо держусь за него. Но по телу скользят простыни. Если они слетят, я останусь голой. Боже! Как быть?

Нельзя стоять голой возле дороги. В последний момент успеваю схватить улетающую простыню. Пододеяльник уносится вверх. Я больно бьюсь задницей о камень.