Герда Грау: Анекдот

— С тобой-то что? — хмуро спросил Вайз.

— Не знаю, — простонал Креббер в бутылку. — Мне словно в живот кто-то рукой залез.

— Это уже ни в какие ворота, — возмутился Стюарт. — Галлюциноген?

— С хрена ли?

— А как еще мы могли слышать разное? И видеть? Или не видеть и не слышать?

— Групповой психоз? — неуверенно предположил Грегори.

— Я не успел испугаться, — возразил Девилер. — И при массовом психозе группа копирует поведение кого-то одного, а у нас кто куда попер.

— Янни и Лорел, — негромко сказал Тед.

— О, вот и бред подъехал, — насмешливо констатировал Мартинес, быстро пришедший в себя, когда выяснилось, что не он один в дураках.

— Это не бред, — заступился за Теда Такэда. — Это старая акустическая шутка. Звуковая дорожка, в которой люди, которые чувствительны к высоким частотам, слышат одно имя, а те, кто к низким, другое. А трек один, он нарочно так записан.

— Причем тут трек? — возмутился Стюарт. — Здесь из техники только долбаный фонарь, он звук не проигрывает. И то два имени, а нас тут десять. Это Лаудеру нужно было каждому отдельно кричать, и так, чтобы услышанное соседями не распознавалось или не могло интерпретироваться однозначно.

— Погоди,— остановил его Вайз. — Какой у Лаудера частотный диапазон в голосе? Кто-нибудь знает его октавность?

Никогда раньше они таким вопросом не задавались, и теперь все глаза обратились к Теду и Такэде.

— Восемь, — одними губами ответил Такэда.

— Десять, — одновременно с ним ответил Тейлор.

В ангаре наступила тишина. Стюарт протяжно присвистнул.

— Он потому и свет выключил, чтобы мы по губам не прочитали, — торопливо добавил Такэда. — Убрал эффект Макгурка.

— Ясно, — мрачно констатировал Вайз. — Такого диапазона на всех хватит, чтобы ни разу не повториться и не создать что-то знакомое уху. В следующий раз дополним условия стандартным звуковым диапазоном, воспринимаемым человеческим ухом, а не глазами или, мать их, кишками.

— Так не будет уже следующего раза, — вдруг рассеянно сказал Мартинес. — В этом году заканчиваем.

Такэда незаметно наклонился к Тейлору и что-то прошептал ему на ухо, на что тот кивнул. Снаружи раздался шум двигателя, с которым опускался на поляне учебный катер, опоздавший из-за непогоды, и когда Лаудер крикнул в дверь: «На посадку!», курсанты подпрыгнули, глядя друг на друга, но на этот раз разногласий по поводу услышанного не возникло. Они гуськом вышли к катеру, но вместо того, чтобы грузиться, Мартинес остановился возле трапа в кабину и застопорил всю колонну, дожидаясь Лаудера.

— Ну ладно, мы идиоты, — решительно сказал он, когда тот подошел к катеру. — Но пришельцы-то наши сигналы понять способны?

Пилот с удивлением взглянул на него.

— Возможно, — вежливо согласился Лаудер.

— Где же тогда они? — не унимался Мартинес. — Почему мы их не видим?

— А вы считаете, что любой, кто выглядит человеком в видимом спектре, на самом деле им является?

Лицо Мартинеса вытянулось. Пилот засмеялся, рывком развернул трап, по которому сам первым поднялся в кабину. Лаудер последовал за ним, курсанты полезли занимать свои места в салоне, и делали это в полном молчании до тех пор, пока Мартинес, гримасничая, громко не сказал:

— Надеюсь, это он не о себе.

Но на этот раз никто не засмеялся.

Случайно или нет, но в день распределения главный аайский солар почему-то не погас окончательно, сделав ночь белой. Город за забором учебного парка утонул в тумане вечернего конденсата, черно-белый, апокалиптически тихий и безлюдный.

— Так-то в мире полно загадок, — Грегори подбросил в костер ветку, просто для того, чтобы освободить место под своим боком на лежанке. — И не все из них разгаданы, несмотря на развитие науки. Человек самая большая из них.

Ветка была хвойной, огонь приподнял ее и выстрелил в воздух искрящийся сноп, после чего тихо улегся в назначенное ему место. Учебный парк пустовал, кругом валялись пустые бутылки после выпускного и обрывки мишуры: дроиды-уборщики приступали к работе только утром.

— Это просто потому, что других мыслящих существ не нашлось, — лениво отмахнулся Вайз. — Сами себе титул дали, самим нравится. А по мне так люди просты и бесхитростны, как палки. И все их сложности существуют только в кошельках их психологов.

— Ну почему, — неуверенно возразил Девилер. — Иногда психологи все-таки помогают разобраться в себе, в своих реакциях, которых не понимаешь.