Уильям Скотт-Эллиот: История Атлантиды

Вопрос о банановом дереве является трудноразрешимой загадкой. Профессор Кунтце, великий германский ботаник, спрашивает: «каким образом это растение, родом из тропических стран Азии и Африки, и потому не могшее как будто бы перенести путешествие по умеренному поясу, могло быть перенесено в Америку»? Растение это, как он указывает, лишено семян, не разводится черенками и не обладает луковицами, что было бы легко перевезти. Корень его древовидный. Для его перевозки необходимы специальные приспособления, к тому же оно вообще не переносит продолжительного пути. Единственно, чем он может объяснить себе появление его в Америке, это, если предположить, что растение было перенесено туда человеком в ту эпоху, когда полярные страны обладали тропическим климатом! Он, прибавляет: «культивированное растение, не имеющее семян, должно было подвергнуться очень продолжительной культуре… это заставляет предполагать, что оно уже культивировано с начала диллювиального периода»… Спрашивается, не позволяет ли нам это перенестись в еще более отдаленную эпоху? И зачем тогда говорить о цивилизации, необходимой для возделывания растения, или о более мягком климате, нужном для перевозки, если не существовала, в какую бы то ни было эпоху, возможность сообщения между старым и новым светом?

Профессор Уоллэс, в своем прекрасном трактате «Island Life», также как и другие писатели во многих известных трудах своих, предлагает остроумные гипотезы для объяснения тождественности фауны и флоры в очень отдаленных друг от друга странах и возможности их переноса через океан, но все эти гипотезы очень надуманны и очень шатки в некоторых своих положениях. Известно, что пшеница, в том ее виде, который нам известен, никогда не существовала в диком состоянии, и нет кроме того никаких показаний, чтобы она происходила от какого-либо более примитивного растения. В каменную эпоху в Европе уже возделывали пять различных сортов пшеницы. На основании этого факта Дарвин утверждает, что «люди свайных построек имели торговые сношения с каким-нибудь южным народом или что они происходили от земледельческого народа, пришедшего с юга». Из этого он заключает, что пшеница, рожь, овес и т. д. происходят от различных видов, ныне исчезнувших или настолько уже отличных от тех, от которых они произошли, что невозможно никакое сопоставление. «Человек, — говорит он, — должен был возделывать хлебные злаки с очень отдаленной эпохи». Местности, где процветали эти исчезнувшие виды, и те цивилизации, которые их культивировали различным отбором — все это может получить разъяснения если принять гипотезу об исчезнувшем континенте: земледельческие колонии, вывозившие свои продукты на Восток и на Запад.

Третья группа свидетельств переносит нас от фауны и флоры к человеку.

Язык басков — единственный из европейских языков, который не имеет никакого сходства с другими. Согласно Фаррару «никогда не подвергалось сомнению, что этот обособленный язык, сохраняя свой характер в западной части Европы, и между двумя могущественными королевствами, похож по своему строению на первобытный язык громадного, расположенного напротив континента (Америка), и только его одного». (Families of Speech, p. 132).

Бесспорно, финикийцы были первым народом восточного полушария, употреблявшим фонетическую азбуку, на буквы которой смотрели как на знаки, представляющие звуки. Любопытно отметить, что в эту древнюю эпоху мы находим еще фонетическую азбуку в Центральной Америке у майя на Юкатане, культура которых заимствована — по их собственным преданиям — из страны, лежащей на Востоке, по ту сторону океана. Плонжон, этот великий авторитет в данном вопросе, пишет, что «это язык — на треть чисто греческий. Кто же ввел в Америку язык Гомера? Или кто внес в Грецию язык майя? Греческий язык происходит от санскритского. И также — от языка майя? Или быть может они современны друг другу?» Еще более поразительно, что в азбуке майя мы находим 13 букв более чем сходных со знаками египетских иероглифов, обозначающих те же самые буквы. Вероятно первоначальная форма азбуки была иероглифической. То были «письмена богов», как их называли египтяне; немного позднее, в Атлантиде, эта азбука преобразовалась в фонетическую.

Было бы естественно предположить, что египтяне были древней колонией, атлантов, вышедших из Атлантиды (кем они действительно и были), и что они принесли с собой первоначальный тип письма, которое таким образом и оставило свои следы в обоих полушариях; между тем как финикийцы, приморский народ, открыли и усвоили себе последующую форму азбуки, благодаря своим торговым сношениям с народами Запада. Надо обратить еще внимание на удивительное сходство многих еврейских слов со словами того же значения в языке чиапенеков — ветви расы майя, одной из самых древних в Центральной Америке. Список этих слов мы можем найти в книге «North Americans of Antiquity» (p. 475). Сходство языка различных диких рас на островах Тихого океана служило доказательством для многих писавших по этому вопросу. Существование сходных языков у рас, разделенных большим пространством океана и не могущих, казалось бы, иметь никакого между собой сообщения, может свидетельствовать в пользу мнения об их общем происхождении от одной расы, населявшей один материк. Но на это нельзя здесь ссылаться, потому что материк, о котором идет речь, не был Атлантидой, а Лемурией, еще более древней, чем первая.