Николай Никонов: Певчие птицы

— Да проснитесь вы все: лягушки, травы, цветы-медуницы! — словно кричит он.

Еще холодно вверху, в безоблачной голубизне, шаром ходит по голым макушкам несогревшийся весенний ветер, но внизу, у луж, между кочками, тепло. Уже оттаял, встает бурыми зубчиками прошлогодний кочедыжник, блестят лакированные листики брусники и грушанок, лягушка выставила мордочку, ворочается в желтой снеговой воде. Весна тут… И поет, поет надо всем, захлебывается щедрая птичка.

Поймать ремеза весной — мудреная задача. Даже на приманного он спускается далеко не всегда. Зато под осень в тех же местах ремезы идут хорошо под сеть и лучок. Осенью они ловятся и на воде, и на прикормке, устроенной близ «ремезовой» опушки на большом току. Шалаш для ловли этих пугливых птичек обязателен. Прикормка зерновая с примесью муравьиных и мучных червей, которых птицы очень любят.

Ремезы отлетают под Свердловском в двадцатых числах сентября. Тогда в течение недели днем и ночью их звонкое овсяночье цыканье слышно везде. Они появляются и на огородах, и на окраинных улицах. Но минет неделя, и уже повсеместно они пропадают, и в октябре могут быть встречены как великая редкость [9] Не путать со сходной по окраске овсянкой тростниковой, отлет которой идет в конце октября. . Пойманный с весны ремез запевает громко через неделю. Осенний же долго молчит или поет вполголоса. Однако же с марта все ремезы поют уже громко, разумеется, если их правильно содержать.

Что необходимо для этой интересной овсянки?

Во-первых, клетка с мягким верхом, как для дубровника. Во-вторых, подбор зерносмеси с преобладанием проса, два-три мучных червя в день и немного мягкого корма. Хорошо ест овсянка хлеб в молоке и вареный картофель. Летом следует добавлять свежее муравьиное яйцо. В-третьих, нужен свет. Клетка должна находиться как можно ближе к окну и даже на подоконнике.

Ремезы жили у меня по 3–4 года, и обычно я выпускал их потом вполне здоровыми. Поют они много, до шести месяцев в году, с небольшими перерывами. Пение напоминает песню садовой славки, оно звучно и минорно, хотя и не так разнообразно. Единственный недостаток этих милых птичек — их пугливость. Они редко привыкают к человеку и, даже прожив не один год, мечутся в клетке, когда меняешь им корм и воду. Но стоит запереть дверцу, ремез тотчас усаживается смирно и начинает напевать. Ласковый, мягкий, округлый голосок ремеза льется с какой-то нездешней печалью. Лесная грусть спрятана в нем. В песенке много того настроения, что рождается в пасмурный тихий день в примолкшем лесу. Осенью ремезы также поют в лесу по утрам.

Однажды я устроил постоянный точок на лесной поляне-горушке. Кругом был березовый и хвойный лес, неоглядные сухие болота, а на пригорке росла ель с посохшей сизой макушкой. И на эту макушку с немногими остатками сучьев, едва светало, вылетал ремез и пел. Был август. Все молчало. В туманах кралась по земле осень. А он пел, как весной; пел торжеству свежей зари, холодному краю солнца, росе и утру. Я представлял, как хорошо ему там, на высоте, по-над лесным бесконечным болотом. Я думал: вот заберись туда — и сам, наверное, запел бы от восторга, закричал что-нибудь. Ремез пел не один, через полчаса его сменял другой, третий — и так до полудня. Так повторялось каждое утро, пока не понесло первым снегом и ремезы не исчезли.

Всякому любителю можно порекомендовать эту веселую приятную птичку.

На Северном, а весной и осенью также и на Среднем Урале встречается изредка похожая на ремеза овсянка-крошка. Один раз в середине апреля я поймал буроватую самку этой птички. Окраска крошки схожа с ремезом, но у нее нет галстучка на груди, и голова самцов не так контрастна. В целом, птичка тоньше и меньше ремеза. О песне ее сказать ничего не могу. Пролетает она под Свердловском раньше ремеза. В 1965 году я видел стайки из 3–5 птиц 4 и 6 апреля. По содержанию не отличается от ремеза.

Наверное, нет такой заросшей подлеском опушки, старой поруби, гари или обочины лесной елани [10] Елань — поляна среди леса, пастбище, луг, обширная прогалина. , где не водились бы серые долгохвостые птички — коньки, одновременно похожие и на жаворонков, и на трясогузок. Коньки живут даже на широких граневых просеках, рубленных через сплошной глухой лес, и на моховых болотинах — мшарах. Идешь в мае запущенной просекой, продираешься через хлесткие шершавые прутья — вдруг с невысокой ели, красиво чернеющей в светлом березовом лесу, с пением пошла вверх и выше долгохвостая птичка. Словно достигнув невидимой вершины, она отлого заскользила книзу на расставленных неподвижных крылышках. Песенка птицы при этом тоже «переломилась» и закончилась печально-истошным писком: «тсии, хсии, тси-ии». Это и есть лесной конек-шеврица, так похожий на лесного жаворонка — юлу, который на Урале не встречается (описание юлы см. далее).