Питер Страуб: История с привидениями

Увидев, он отшатнулся. Его локоть врезался в чью-то невидимую грудь и он услышал приглушенное «извините», сказанное им самим даме в белой шляпе. Он повернулся и почти побежал обратно. Там, внизу, перед ним предстала могила брата: розовый мрамор со словами «Дэвид Уэбстер Вандерли, 9-5».

_а, это была могила Дэвида, но Дэвида здесь не было. Его кремировали в Голландии и пепел отослали их матери. Но его погнала назад не сама могила, а ощущение, что она ждала здесь его. Что он должен нагнуться над ней, вытащить гроб и найти в нем собственное изъеденное червями тело.

Он все же вошел в прохладный вестибюль отеля. Нужно было сесть и успокоиться; под равнодушными взглядами клерка и девушки за прилавком он плюхнулся на диван. Его лицо горело. Грубая материя дивана неприятно терла спину, он наклонился вперед и посмотрел на часы. Нужно выглядеть нормальным, притвориться, что он ждет кого-то, перестать дрожать. По вестибюлю были расставлены кадки с пальмами. Гудел вентилятор. Тощий старик в пурпурной униформе стоял у лифта и глядел на него; он поспешно отвел глаза.

Когда он услышал звуки, он осознал, что ничего не слышал с тех пор, как увидел могильную плиту на улице, — его собственный пульс заглушал все звуки. Теперь в его биение вторглись обычные шумы отеля: телефоны, пылесос, мягко закрывающиеся двери лифта. О чем-то говорили люди. Он почувствовал, что снова способен выйти на улицу.

— Я хочу есть, — сказала она.

— Я купил тебе новые вещи.

— Не хочу вещи. Хочу есть.

Он пересек комнату и сел на стол.

— Я думал, тебе надоело носить одно и то же.

— Мне все равно, что носить.

— Ладно, — он поставил сумку ей на кровать. — Я просто думал, тебе это понравится.

Она не ответила.

— Я тебя покормлю, если ты ответишь на кое-какие вопросы.

Она отвернулась и принялась комкать простыню.

— Как твое имя?

— Я говорила тебе. Анджи.

— Анджи Моул?

— Нет. Анджи Митчелл.

Почему твои родители не обратились в полицию, чтобы тебя нашли? Почему тебя не ищут?

— У меня нет родителей.

— У всех есть.

— У всех, кроме сирот.

— А кто же о тебе заботится?

— Ты.

— А до меня?

— Слушай, хватит, — лицо ее стало сердитым.

— Ты в самом деле сирота?

— Хватит хватит хватит!

Чтобы остановить ее крик, он извлек из сумки с провизией банку ветчины.

— Ладно. Сейчас будем есть.

Ага, — гнев ее моментально улегся. — Я еще хочу арахисового масла.

Когда он открывал ветчину, она спросила:

— А у тебя хватит денег для нас двоих?

Она ела весьма своеобразно: набивала рот ветчиной, потом зачерпывала пальцами масло и отправляла туда же.

— Вкусно, — сообщила она с полным ртом.

— Если я посплю, ты не убежишь?

Она помотала головой.

— Но мне можно погулять, правда?

— Правда.

Он выпил банку пива из упаковки, купленной на обратном пути; от пива и еды ему захотелось спать.

— Хватит меня привязывать, — сказала она. — Я вернусь. Ведь ты мне веришь?

Он кивнул.

— Да и куда мне идти? Некуда.

— Ладно. Иди, только ненадолго, — он вошел в роль отца и знал, что она тоже играет роль дочери. Это было смешно… или страшно.

Он смотрел, как она уходит. Потом, сквозь сон, он услышал, как щелкнул замок, и понял, что она вернулась.

Ночью он лежал на кровати одетый, глядя на нее. Когда его мускулы начали болеть от долгого лежания в одном положении, он повернулся на бок. Потом он менял позы, не сводя с девочки глаз, так что это казалось каким-то ритуалом. Она лежала совершенно спокойно, словно душа оставила ее тело и улетела куда-то еще. Так они и лежали вдвоем.

Он встал, открыл чемодан и достал свернутую рубашку. Взяв ее за воротник, он почувствовал тяжесть ножа. Когда нож выпал, он взял его.

Снова держа нож за спиной, он потряс девочку за плечо. Ему показалось, что черты ее расплылись, потом она спрятала лицо в подушку.

Он снова потряс ее, чувствуя тонкую плечевую кость.

— Уйди, — пробормотала она.

— Нет. Нам надо поговорить.

— Уже поздно.

Он потряс ее еще, потом попытался перевернуть. Она оказалась неожиданно сильной, и он не мог заставить ее показать лицо.

Потом она повернулась сама. На лице ее не было никаких признаков сна. Глаза смотрели серьезно, по-взрослому.

— Как твое имя?

— Анджи, — она беззаботно улыбнулась. — Анджи Моул.

— Откуда ты?

— Ты знаешь.

Он кивнул.

— Как звали твоих родителей?

— Не помню.

— Кто заботился о тебе до меня?