Алекс Анжело: Я превращу твою жизнь в Ад 2 [СИ]

— Здесь безопасно разговаривать? Нас никто не подслушает?

— Нет. Кладбище — моя территория . Я почувствую нежданных гостей, — не отрываясь от поиска нужного захоронения, ответил Даниэль.

Замечательно.

— Тогда я спрошу вновь: почему ты злишься на меня? — На мгновение голова опустела, но я живо собралась и жарко продолжила: — Я не хочу всю ночь об этом думать, а я буду. Мне казалось, мы стали ближе. Что вдруг изменилось?

Может быть, я идиотка, раз выясняю отношения в неподходящий момент, но когда момент вообще будет подходящим? Времени всегда не хватает, если это действительно меня тревожит, то лучше не откладывать на потом.

Даниэль молча закончил с очередной могилой и развернулся, желваки на его лице едва заметно ходили и не давали сохранить иллюзию полного хладнокровия.

Мертвяк тонул в наступившей тьме.

— Эмма. — Лефевр долго тянул согласную букву. Он словно пел мое имя, и оттого хотелось, чтобы некромант повторял его вновь и вновь, как заезженная пластинка. — Знак о предназначении беспокоит вновь? Из-за меня?

Вопрос ударил резко, сметая флер мечтательности, на мгновение поселившийся в моей голове. Видимо, я не смогла до конца скрыть дискомфорт, приносимый ожогом.

— Откуда ты… — и замолчала. Я попалась. Даниэль проверял меня, он не знал наверняка. — Нет, в этот раз не из-за тебя. Почти.

Челюсть Лефевра напряглась, на скулах вновь заходили желваки. Лицо некроманта стало рельефным, будто нарисованное прямыми хлесткими линиями карандаша на бумаге. Он сглотнул, и кадык на его шее дернулся.

Взбешен. И это впервые.

— Когда ты собиралась сказать, что ты иномирянка? — На секунду прикрыв глаза и не скрывая раздражения, спросил Даниэль.

— Не знаю, — отводя взгляд, откликнулась я. — Когда ты понял?

Ладони некроманта сжались в кулаки, в ночи я расслышала хруст костяшек.

— О чужой душе в теле предположения возникли практически сразу. Но понадобилось время, чтобы убедиться. — Гнев, прорывавшийся в его голосе, обескураживал. — Потом заметил другие странности и вчера догадался, в чем дело. Не просто заблудившаяся душа, а иномирянка с предназначением.

— Даниэль, я не могла рассказать. Сам знаешь… — Я не чувствовала вину. Я не была виновата. Но, несмотря ни на что, тоска навалилась на плечи, как тяжелое изодранное одеяло, что не согревало, а вызывало озноб от горькой реальности. — Только не после того «теплого» приема, что ты мне устроил.

— Я сожалею. Мои поступки меня не красят, — без тени веселья признал Лефевр. — Но проблема не в твоем молчании…

Он замолк внезапно, и в звенящей тишине ночь окрасилась тревожными нотками. Наши взгляды пересеклись.

— Какое у тебя предназначение?

Я громко сглотнула. Хватило мгновенья, чтобы принять решение рассказать правду.

— Я не уверена, но, возможно, знак имеет значение «правда». Горидас предполагает, что мне надо узнать причину смерти Конкордии. Но ему я полностью не доверяю, поэтому не уверена. — Обняв себя за плечи, я немного успокоилась.

— Можешь показать мне, — безэмоционально предложил Даниэль. — Я скажу точно.

— Я подумаю над этим, — откликнулась я, копируя бесстрастные интонации.

От ног Даниэля во все стороны пополз туман. В темноте он показался бордовым, почти сливающимся с землей, лишь иногда мерцавшие в глубине искры выдавали настоящий оттенок — красный с алыми всполохами.

— Что ты делаешь?

— Мы не можем терять время. Я помню положение могил, — небрежно отозвался парень, но затем тяжело добавил: — Значит… Ты вернешься?

Удар под дых. Расплата за мою легкомысленность. Нельзя было начинать то, что изначально обречено на крах. Я не задумывалась об этом в кабинете магистра, слегка тревожилась во время поцелуев на вечеринке, но теперь правда душила меня. И Даниэля тоже…

Вздох. Почему так больно? Не конец света, но из всех напастей, приключившихся со мной в академии, сейчас, в эту самую секунду мне невыносимее всего.

Где-то в лесу, захватившем половину кладбища, надрывно кричала птица, будто отсчитывая истекающее время.

— Да. Я вернусь, — подняв голову, ответила сухим, как шорох листьев, голосом. — Надеюсь, это возможно. Я потрачу все силы, чтобы выполнить то, чего от меня хотят ваши боги. Это обещание самой себе, обещание моим родителям. Они не заслужили этого горя. — Мое самообладание дало трещину. — Я не могу с ними так поступить, Даниэль. Там моя жизнь. Должно быть, они сходят с ума!

Мою тираду Даниэль встретил молча, но в этом молчании была мука. Ночные тени играли на лице некроманта, искажая его, а мое воображение домысливало, принимая все за ярость. Но горький смешок рассеял недопонимание: