Татьяна Сухотина-Толстая: Воспоминания

Делалось это так: в медный таз клали раскаленный красный кирпич и сухую мяту; затем кирпич поливали квасом. Квас сипел и испарялся, испуская очень приятный запах солода и мяты.

В доме жили разные странные люди…

Живал подолгу монах Воейков. Он был брат опекуна моего отца и его братьев и сестры7. Ходил Воейков в монашеском платье, что очень не вязалось с его пристрастием к вину.

Жил еще карлик. На его обязанности лежала колка дров, но, кроме того, он всегда играл большую роль в разных забавах и маскарадах Ясной Поляны8.

Живала старуха странница, Марья Герасимовна, ходившая в мужском платье. Она была крестной матерью моей тетки Марьи Николаевны.

Мне рассказывали, что моя бабка, имея одних только сыновей, после рождения последнего своего сына Льва — моего отца — очень мечтала о дочери. Она дала обещание, что, если у нее родится дочь, позвать к ней в крестные матери первую женщину, которую встретят на большой дороге.

Скоро после этого у нее действительно родилась дочь. Послали на большую дорогу встретить странников; первым человеком, встреченным на большой дороге, оказалась юродивая странница, одетая мальчиком.

Это была Марья Герасимовна. Она и крестила мою тетю Марью Николаевну.

После этого Марья Герасимовна была помещена моей бабкой в тульский монастырь, откуда она часто хаживала в Ясную Поляну.

Раз как-то Марья Герасимовна пришла из Тулы и рассказала, что в Туле прошел слух, что из зефира прилетели какие-то существа, не то звери, не то птицы. Называются они «зефиротами».

Вскоре после этого приехали из-за границы мои двоюродные сестры, две молоденькие девушки, Варя и Лиза Толстые, с своей матерью.

— Вот они самые, зефироты, — сказал о них папа. И так с тех пор так их в шутку и называли «зефиротами».

На святках в яснополянский дом приходили ряженые со всей дворни и с деревни, и тогда в доме поднимался дым коромыслом. Вот как мама описывает эти маскарады в своих письмах к своей сестре.

Январь 1865.

«С утра начали все приготовлять, делать маски, короны, шапочки и проч. Повестили дворне, Арине Фролковой, [2] Яснополянская крестьянка. — помнишь, какая она веселая, — и явилось вечером пропасть ряженого народа. Наши были вот как одеты:

Варенька — французским зуавом: красная куртка, красные панталоны, на голове шапочка красная же с кистями. Все это делали и шили целый день; с нею в паре Сережка, [3] Сергей Арбузов, впоследствии лакей в нашем доме. одетый маркитанткой, потом Лиза с Душкой, [4] Горничная мама. — Лиза — маркиз, а Душка — маркизой с напудренными волосами, оба зачесанные на руло, в чулках и башмаках и с треугольной шляпой под мышкой, чудо, как хороши. Затем следовали Гриша, [5] Сын моего дяди Сергея Николаевича. одетый вроде шута, с горбами, а жена его Анна, [6] Жена нашего повара Ник. Мих. Румянцева. немочка, тоже шутихой. А впереди всех карлик, которого я наняла, крошечный, с Машкой [7] Дочь нашего повара Ник. Мих. Румянцева. поваровой. Они были дикими царями, в золотых и серебряных коронах, с золотыми и серебряными браслетами на руках и босых, испачканных сажей, черных ногах, с огромными палками в руках и красных мантиях, сделанных из тетенькиных и Машенькиных шалей. Тетенька для наших маскарадов открыла все свои самые затаенные комоды и сундуки.

Дворовые и крестьянки были наряжены кто как. Но это был такой entrain, такое веселье, что сказать тебе не могу. Сережа, [8] С. Н. Толстой, брат Льва Николаевича. приехавший к вечеру, никого не узнавал и хохотал до упаду. Что выделывал этот карлик — это просто уморительно. Он жил уже шутом у тетенькиного племянника и действительно настоящий шут. Дворовых поили наливкой, угощали яблоками и пряниками, чаем; все были очень веселы и довольны. А „зефироты“ с Гришей были просто на седьмом небе. Варенька приходила в такой азарт, что, когда запели в хороводе „Малина, калина!“, она уже не могла стоять на месте, а все подпрыгивала и так сияла, как будто больше блаженства нет на свете.

После, вечером, когда все успокоилось, Сережа вдруг говорит, что это так хорошо, что надо все это повторить. Хотели на другой же день, но я упросила дать опомниться и решили, что будет великолепный бал и маскарад в крещение, „le jour des Rois“, [9] Богоявление (фр.). с пирогом с бобом, с ряжеными, и Сережа взялся сам одеть своих и привезти. Такая пошла суета, весь дом пошел вверх дном.

Лева и я устраивали трон. На большом столе из столовой поставили два кресла с золотыми двуглавыми орлами, все — и стены, и столы, и ступеньки на стол обтянули зеленым сукном, сверху сделали вроде крыши из белого одеяла с красными цветами, положили короны и ордена. Поставили цветы, лавровые и померанцевые деревья — просто великолепно. Это устроили в гостиной, перед стеклянной дверью.