Владимир Зарев: Гончая. Гончая против Гончей

В сущности, наша дача — старый деревенский дом, расположенный в верхней части села Железница. Я купил дом давно и по дешевке: его бывший хозяин, пастух, скончался, и наследники поторопились продать шестьсот квадратных метров изъеденной ветрами земли, которую было бесполезно использовать в личных целях или сдавать в аренду. Вместе с участком мне достались разбитый казан для варки ракии, алычовое деревце во дворе и деревянное корыто, заполненное дождевой водой. Мы починили крышу, которая протекала, выложили пол в большой комнате каменными плитами, провели электричество, соорудили камин… и пришла пора уходить на пенсию. Так проходит наша жизнь: делаешь что-то во имя завтрашнего дня, а он, по сути, сегодняшний. Мечешься, стараешься, изобретаешь, дни сливаются в единый поток со всеми былыми дождями, и в какой-то момент ты оглядываешься и видишь себя подле куста малины…

— Послушай, дедушка, — окликает меня внучка, — давай возьмем себе котика — пушистого, бездомного и с гноящимися глазками!

— Почему с гноящимися?

— А чтобы я его искупала.

— Нельзя, — отвечаю я со вздохом, — бабушка нам не разрешит.

— Бабушки нет, она пошла в овраг за водой.

— Да, но она вернется…

Элли посмотрела на меня своими голубыми, вечно удивленными глазами и сделала попытку достать языком кончик носа. «Эти светлые, доверчивые глаза, — подумал я, — делают ее похожей на профессионального лжесвидетеля».

— Это правда, стоит мне напроказничать, как бабушка тут же возвращается.

Я почувствовал, что могу потерять сознание от любви, ноги у меня обмякли, ржавая лопата в руках стала тяжелой. Я никого так не любил, как внучку, я был перед этим ребенком таким беспомощным, словно передо мной предстали все потенциальные преступники этого неоднозначного мира. Выходит, между невиновностью и преступлением есть неуловимая внутренняя связь — и полная невиновность, и совершенное преступление тревожат нас, угнетают и заставляют испытывать чувство вины.

— А это правда, что папа и мама расходятся?

Подавленный и сбитый с толку, я попытался еще раз копнуть каменистую, бездушную почву.

— Глупости… кто тебе сказал?

— Вчера я подслушала ваш с мамой разговор на кухне… она плакала.

— Некрасиво подслушивать, моя милая.

— Некрасиво, зато интересно. И папа уже не живет с нами.

В этот самый момент я увидел у калитки Марию. Она приближалась покачивающейся походкой, в ее руках, как немой упрек, два полных ведра. Мария не похожа на бабушку, у нее до сих пор стройная фигура, блестящие черные волосы и юная улыбка. На ее лице был написан испуг, как будто она подслушала наш разговор или увидела что-то неподобающее.

— Почему ты не надел свитер? — спросила она меня с гневом. — К вечеру раскиснешь.

— Мне тепло, — произнес я с облегчением, — я же двигаюсь.

— Беги принеси дедушке свитер… он у камина.

Оставшись одни, мы словно поглупели, между нами воцарилось неловкое молчание. Ведра оттягивали Марии руки, мелкие морщинки у рта выдавали подступающую старость.

— Бедный ребенок! — Ее голос звучал глухо, она обращалась ко мне.

Я отвернулся, чтобы не видеть ее слез, и попытался сосредоточить внимание на грядке.

Физиономия подследственного Камена Искренова мне явно не нравится! Думаю, мне придется туго с этим удальцом или по крайней мере не так просто, как я полагал. Представ «живьем», он оказался среднего роста, со спортивной, прекрасно сохранившейся фигурой. Искренов красив, его красота благородна, изысканна, с признаками увядающей молодости. Ему под пятьдесят, лицо у него интеллигентное, легкая аристократическая меланхолия, в сочетании с юношеской жизнерадостностью, придает его облику что-то европейское. Он, очевидно, из тех, кто любит смотреться в зеркало, нравится сам себе и поэтому безразличен к окружающим. Время от времени он поглаживает указательным пальцем висок, как будто хочет прервать свои глубокие раздумья.

Пока мы с ним молчим и потягиваем кофе (инструкция мне разрешает угощать подследственного кофе), я пытаюсь определить наиболее яркую черту его характера. В блокноте, лежащем передо мной, я записываю: «Чрезмерное внимание к собственной персоне!», потом зачеркиваю это шаблонное определение и рисую цветок, который должен напоминать нарцисс. На самом деле я не знаю, с чего начать; в истории с ПО «Явор» настолько все ясно, что я боюсь увлечься тавтологией. Я буду повторять вопросы моего коллеги, а этот красавец будет мне отвечать теми же словами, что произносил месяц назад. Бесспорно, Искренов обладает безукоризненной, натренированной памятью. Его волосы красиво серебрятся и усиливают ощущение, что он пережил свой возраст. Так вот… помолчим!