Анна и Сергей Литвиновы: Многие знания – многие печали

– Вы – модель? – улыбнулся я.

Она напряглась: «В смысле?»

– Извините, – мило улыбнулся я, – сработал стереотип: раз вы встречаетесь с художником – значит, вы модель и он вас пишет.

И тут она улыбнулась достаточно лучезарно: «Я бы хотела, чтобы мой портрет написал настоящий художник. Очень. Просто очень-преочень. Да Кирилл вот не предлагает». Баринов загудел: «Да что ты такое говоришь? Для тебя я всегда готов. Просто к слову не пришлось предложить». Чувствовалось, что он очарован молодайкой.

– Я бы обязательно использовал такой повод! – воскликнул я. – Почему вы, Кирилл Палыч, до сих пор не продемонстрировали Лене своего таланта художника?

– У меня много других талантов, которые я демонстрирую Лене, – с типичной мужской горделивостью недвусмысленно заявил Баринов. Девушка сделала вид, что слегка смутилась, и засмеялась. Я смотрел на нее, и на сердце становилось легче: это не она. То есть у нее, конечно, могут быть тайные мысли и далеко идущие в отношении художника планы, но она НЕ убийца. Это я видел и чувствовал всей своей шкурой. Однако никогда не мешает проверить и убедиться. Я всмотрелся в лицо девушки и бросил:

– Вы очень похожи на одну мою знакомую, Лилю Харченко. Вы ее не знаете?

Лицо Елены при звуке ключевого имени не дрогнуло ни единым мускулом.

– Первый раз слышу.

– А вы такого артиста, Селиверстова Виталия, знаете?

– Видела по телевизору, он, кажется, умер недавно?

– Да, было такое, недавно умер – как и Питер Горланин, и Антон Марцевич. Вы никогда с ними не встречались?

– Не понимаю, что за расспросы? – рассердилась девушка. – Я должна их знать?

– Вовсе нет. Они все – друзья Кирилла Павловича. Я думал, он вас с ними знакомил. Хорошие ребята были.

Или я ничего не понимаю в физиогномике и человеческих реакциях, или девушка и впрямь никогда раньше не слышала имен Селиверстова, Марцевича, Горланина.

Все время нашего разговора Баринов довольно индифферентно копался в кухонной стенке, доставал чашки, заваривал чай. Я извинился перед девушкой за чрезмерное любопытство и повернулся к художнику.

– У меня не так много времени, Кирилл Палыч, – сказал я, – пойдемте, покажете мне свои новые работы.

– Да, собственно, у меня практически ничего не осталось, все распродал или раздал… Разве что этюды, наброски, да остатки разные завалялись… – Однако я все равно утащил его наверх в мастерскую.

В двухсветном высоком чердаке и впрямь оказалось работ негусто. То ли товарищ работать ленился, то ли и впрямь был востребованным, и у него все покупалось на корню. «Пижон я, пижон, – бормотал Баринов, – зачем купил эту квартиру с мастерской? Имидж хотел поддержать, дескать, я художник настоящий. Зачем пыжился? А с другой стороны, в начале девяностых, когда молодой был, думал: как это художник – и не имеет мастерской? И денег в ту пору куры не клевали. Тогда русское искусство в большой моде на Западе пребывало. Все из-под кисти вырывали и за кордон вывозили. Вот и купил жилье с мастерской у коллеги, который насовсем в эмиграцию сваливал, а квартиры только разрешили продавать – в девяносто втором году, что ли. Стоила фатерка по сегодняшним ценам курам на смех – тысяч сорок в долларах. А сейчас, наверное, на миллион тянет». Странно было: я за язык Кирилла Павловича не тянул, художник вдруг сам разоткровенничался – непонятно почему.

Когда мы одни оказались в мастерской и девушка явно не могла нас слышать, я сказал Баринову:

– Насколько я понял, это не она. Дышите спокойно.

– Я и не сомневался, что Лена ни при чем, – сердито бросил Баринов. – Выдумываете бог знает что.

Мы обсудили результаты наших поисков. Я рассказал про то, что узнал из Сети про Питера Горланина, а потом о своих разысканиях по делу актера Виталия Селиверстова и Антона Марцевича. Он – про то, как встречался с подружкой своей прежней пассии и что та ему рассказала про связь Лидии со всеми действующими лицами этой истории: Питом, Марцевичем, Селиверстовым, Пильгуем, Кутайсовым.

– Я думаю, во всем замешана дочь Лидии, – безапелляционно заявил Баринов, – та самая Лиля Харченко.

Я не стал с ним спорить, достал телефон и набрал номер.

– Куда звоните? – спросил художник.

– Пытаюсь отыскать след девушки.

Я звонил Лидии. Внутренний голос прямо-таки кричал мне, что я должен это сделать, и немедленно.

– Да? – словно еле разлепляя губы, ответила в трубке Лидия Полозова. Слова ее звучали безжизненно.

– Это Данилов Алексей, – представился я. – Я должен увидеть вас немедленно.